|
Всякое событие, если бы не было закреплено писанием, забылось бы и утратилось для знания. Так, если бы Моисей, наученный Богом, не оставил нам в своих книгах известия о самом начале и первом строении мира, а так же о родоначальнике нашем Адаме, то все сие продолжительность времени покрыла бы, как тьмою, и привела бы в забвение. Но Бог, сохраняющий в людях память о Своих чудесах, в какое захочет время, воздвигает описателей, дабы последующие поколения, прочитавши начертанное ими, могли сим воспользоваться. Подобным образом Господь явил и в нашей Русской земле, в святом Киево-Печерском монастыре, приснопамятного писателя, преподобного отца нашего Нестора, который просветил очи наши, изложив полезное для нас. Преподобный Нестор был первым летописцем в нашем отечестве. Он описал первоначальную историю, где в простой и занимательной форме рассказано не только о начале Русского государства, о первых русских князьях, о том, как возникали первые города, как были войны и проч., но и о устроении мира внутреннего, духовного — то есть об основании и благоустройстве на Руси иноческого жития, насажденного, как в раю, в святом Печерском монастыре.
Родиной преподобного Нестора был Киев: здесь видим его по летописи в 1064 году, когда он еще жил в миру. По собственным словам его, он поступил в Печерскую обитель в 17 лет, еще при жизни прп. Феодосия; но при нем жил не долго, проходил только путь послушнической жизни. В монашество пострижен уже преемником Феодосия, преподобным Стефаном. По греческому цер¬ковному правилу поступающие в монастырь три года остаются на испытании, «не удостаиваясь монашеского образа», а посвящаемому в диакона следует быть не меньше 25 лет. И прп. Феодосий установил: поступающего в монастырь не спешить постригать, а велеть ему ходить в своей одежде, пока ознакомится с монастырским чином, после одевать его в черную одежду и испытывать послушаниями, а затем уже облекать в монашескую мантию. Так и для блаженного Нестора трехгодичный искус окончился уже при прп. Стефане, при котором удостоен он сана диаконского, не раньше 1078 года. В Печерской обители было тогда много высоких мужей, у которых можно было обучиться духовному совершенству. Обитель процветала тогда духовной жизнью. Блаженный Нестор так пишет об этом сам: «Когда Стефан управлял монастырем и блаженным стадом, которое собрал Феодосий, чернецы, как светила, сияли на Руси. Одни были крепкими наставниками, другие тверды были на бдении или на коленопреклонной молитве; иные постились через день и через два дня, другие вкушали только хлеб с водой, иные — вареное зелие, другие — только сырое. Все пребывали в любви: младшие покорялись старшим, не смея и говорить пред ними, и изъявляя полную покорность и послушание; а старшие оказывали любовь к младшим, наставляли и утешали их, как отцы детей малых. Если какой-либо брат впадал в какое-либо прегрешение, утешали его и по великой любви делили епитимию одного на двух и на трех. Такова была любовь взаимная, при строгом воздержании! Если брат выходил из монастыря, то все братия скорбели о том, посылали за ним и звали брата в монастырь, потом шли к игумену, кланялись и упрашивали принять брата, и принимали с великой радостью. Блаженный Нестор под влиянием таких примеров, под управлением таких наставников, при своей ревности к подвижничеству спешно возрастал в духовной жизни. Как было глубоко смирение его, это видно каждый раз, как только касается он своей личности в своих писаниях. Иначе не называет он себя, как худым, недостойным, грешным Нестором, меньшим из всех в монастыре преподобного отца Феодосия; или окаянным, с грубым и неразумным сердцем, Нестором грешным. Если напоминает он другим о нужде покаяния, о потребности помнить отношения свои к Богу, то спешит обратиться к себе самому с укоризной. Так, рассказав о победе половцев, последовавшей накануне памяти св. Бориса и Глеба, говорит он: «Бысть плач в граде, а не радость, грех наших ради... В лепоту паче инех казними есмы. Се бо аз грешный и много и часто согрешаю во вся дни».
Опытом высокого успеха его в жизни духовной служит и то, что он участвовал (около 1088 г.) в молитвах, исцеливших обольщенного Никиту. В 1091 году ему поручил игумен Иоанн отыскать мощи прп. Феодосия, и это поручение выполнено им с полным усердием, которое и увенчалось успехом. «Истинно и верно расскажу вам, — так говорит он в описании мощей, — не от других слышал о том, а сам был совершителем дела. Пришел ко мне игумен Иоанн и сказал: “Пойдем в пещеру к Феодосию”, и я пришел с игуменом, тогда как никто не знал; осмотрев, куда бросать землю, и, назначив место, где копать, кроме отверстия, игумен сказал мне: “Никому не сказывай из братии, чтобы никто не знал; возьми кого хочешь в помощь себе”. Я уже приготовил в седьмой день заступы (рогалии), которыми надлежало копать. Во вторник вечером взял с собой двух братьев, а прочие не знали; пришел в пещеру и, пропев псалмы, начал копать. Утомясь, дал другому брату, и копали мы до полуночи; утомились, но не могли докопаться. Я начал скорбеть, не в сторону ли копаем мы. Взяв заступ (рогалию), начал я выше; друг мой отдыхал перед пещерой и сказал мне: “Ударили в било”, а я в ту же минуту прокопал до мощей Феодосия. Он говорил мне: “Ударили в било”, а я говорю ему: “Уже прокопал”. Когда докопался я, то страх напал на меня, и я начал взывать: “Господи, помилуй!”». Рассказав о знамениях, которые в то же время видели другие, продолжает: «Когда докопался я, то послал сказать игумену: иди, и вынесем мощи. Игумен пришел с двумя братьями. Я же раскопал широко, и, войдя, увидели мы: лежит мощами, составы не рассыпались, волосы на голове присохли; мы положили их на мантию и вынесли перед пещерой». В летописи прп. Нестор упоминает о себе еще при описании событии 1096 и 1106 гг.
|
|
